Семь раз отмерь - один раз об дверь.
"Я тоже стану большим, и я назад вернусь,
С подножки спрыгну у серых стен.
Пойду на старый вокзал, который знал наизусть,
Где да и теперь забыл не совсем.
И в полдень губы вспомнят очертания нот
Когда-то крепко был заучен урок!
И улыбнется флейта, и, сбиваясь, споет
Тугой мотив железных дорог".
На прошлой неделе случилось странное - после трех месяцев сборов, споров и ожиданий - сели два человека в поезд и поехали практически вникуда. Безумные летние предприятия были нам конечно не в новинку, но это все их переплюнуло с легкостью. Теперь мы в Москве. Странное умиротворение пролилось на мой измученный теснотой и безделием мозг, стоило выйти из вагона - небо здешнее - будто бы старше, осознаннее и значимей, обняло облаками громадины домов и не давит нисколько, и само никуда не рвется, а просто и спокойно держит все на своих местах. И людям совсем нет дела ни до чего, и это так успокаивает.
Родители в мутном 94 году, когда на улицах, бывало, постреливали , а в переходах продавали ксивы и дипломы, осмелились привезти меня сюда, так что здесь тоже есть отзвуки далекого детства - лет 10 снились мне после той поездки движущиеся подземные лестницы и крошечные капсулы - аквариумы вагонов метро, летящие со свистом по подземным кишкам тоннелей, словно светящиеся паразиты по внутренностям гигантской доисторической глубоководной рыбы.
Через 20 лет здесь по-прежнему, кажется, легче жить и дышать, но вот чем и как жить - пока непонятно. Я ничего не умею делать - только пописывать стишки и заметки себе в стол, да рисовать дребедень и потому день за днем проходит в поисках подходящего занятия, которое могло бы прокормить нас пельменями и кофеином. А между тем, лето наступило и самолеты летают над домом, где мы живем так низко,что дрожат стекла, и столько дорог раскинуто в разные стороны, что природная моя склонность к безделью берет верх - глаза слипаются сами собой при виде монитора, а мозг притворяется то спящим, то контуженным.
С подножки спрыгну у серых стен.
Пойду на старый вокзал, который знал наизусть,
Где да и теперь забыл не совсем.
И в полдень губы вспомнят очертания нот
Когда-то крепко был заучен урок!
И улыбнется флейта, и, сбиваясь, споет
Тугой мотив железных дорог".
На прошлой неделе случилось странное - после трех месяцев сборов, споров и ожиданий - сели два человека в поезд и поехали практически вникуда. Безумные летние предприятия были нам конечно не в новинку, но это все их переплюнуло с легкостью. Теперь мы в Москве. Странное умиротворение пролилось на мой измученный теснотой и безделием мозг, стоило выйти из вагона - небо здешнее - будто бы старше, осознаннее и значимей, обняло облаками громадины домов и не давит нисколько, и само никуда не рвется, а просто и спокойно держит все на своих местах. И людям совсем нет дела ни до чего, и это так успокаивает.
Родители в мутном 94 году, когда на улицах, бывало, постреливали , а в переходах продавали ксивы и дипломы, осмелились привезти меня сюда, так что здесь тоже есть отзвуки далекого детства - лет 10 снились мне после той поездки движущиеся подземные лестницы и крошечные капсулы - аквариумы вагонов метро, летящие со свистом по подземным кишкам тоннелей, словно светящиеся паразиты по внутренностям гигантской доисторической глубоководной рыбы.
Через 20 лет здесь по-прежнему, кажется, легче жить и дышать, но вот чем и как жить - пока непонятно. Я ничего не умею делать - только пописывать стишки и заметки себе в стол, да рисовать дребедень и потому день за днем проходит в поисках подходящего занятия, которое могло бы прокормить нас пельменями и кофеином. А между тем, лето наступило и самолеты летают над домом, где мы живем так низко,что дрожат стекла, и столько дорог раскинуто в разные стороны, что природная моя склонность к безделью берет верх - глаза слипаются сами собой при виде монитора, а мозг притворяется то спящим, то контуженным.